Поезд выровнялся и они с обладательницей шляпки заняли, наконец, вертикальное положение.

- Прости, я не специально, - пискнула девица.

- Бывает. Держитесь за меня, - изобразил из себя женьтельмена Вовка.

- Спасибо, - бамс и носительница шляпного искусства схватилась за ремень Вовкиных штанов бостоновых. Тот опешил. Думал, возьмётся за локоть, а тут такой радикальный метод. И в это время, по мановению волшебной палочки, ну или расписания, машинист начал тормозить. Девица была довольно высокой, Вовке выше плеча даже, и когда вагон стал тормозить, её бросило на Фомина. И рука кучерявой соскользнув с ремня, провалилась гораздо глубже. Ну, в общем, вам по пояс будет.

- А-а!! – это оба два закричали. Девица от ужаса, нащупав чего-то, за что можно схватиться, а Вовка от неожиданности.

- Твою же налево!

- Ой, простите. – И вся пунцово-красная. Только волосы чёрные и глаза. Глаза с таким чуть неправильным разрезом. Еврейка?

- Ну, теперь как порядочный человек я обязан на вас жениться, - попытался рассмешить и успокоить девушку Челенков, прямо покатываясь, правда, про себя от хохота, такого с ним за две жизни ещё не было.

- Ирина.

- В смысле?

- Меня зовут Ирина. Прежде чем идти в загс нужно познакомиться.

- Фомин, а ну да, Владимир.

- Отпустите меня Владимир Фомин, я выхожу, - точно и не заметил Вовка, как поезд остановился.

- Я тоже.

Вышли на улицу, тихую и пустынную после грохота метро. Там всё кричать приходилось.

- Я вот тут живу. С родителями, когда будете знакомиться? – чёрные глаза смеялись.

- Понятно, что сейчас. График у меня напряжённый, следующий раз не знаю, когда свободный вечер выпадет.

- Пошли.

- Пошли.

Подъезд пах мочой. Кошачей, мышачей и человечачей. Ну, не специалист Челенков, но воняло противно.

Папа точно был еврей, да и мама. Папа был похож на Макаревича в поздние годы или на Эйнштейна. Густая такая копна мелких седых кучеряшек.

- Папа, мама, Володя сделал мне предложение! - и почти ведь не смеётся.

- Ой, молодой человек, а что вы весь в крови. Это вас Ирина била и заставляла делать предложение. Не смогли отбиться. Не та пошла молодёжь!

- Руки были заняты.

- Ой, вей. И чем настолько важным были заняты ваши руки, что вы разрешили избить себя до крови.

- Да, нет, это Бесков, пнул коряво.

- Ой, вей. Вам какой-то бес пнул в ухо. Вы бесоборец?

- Я футболист, Бесков - это наш динамовский нападающий. Он низко мяч послал, и мне пришлось гол ухом забивать. Разодрал, - Вовка заглянул в зеркало, что висело в прихожей. Да, тот ещё видок, видимо Ирина сковырнула запёкшуюся кровь и та накапала на шею и рубашку.

- Исаак, отпусти мальчика, Володя проходите на кухню, я медсестра, обработаю вам рану. А то ещё нагноится. - Мама решительно взяла его за руку, а дело в свои руки.

- Конечно, Розочка, вылечи мальчика, зачем нам нагноившийся зять.

- Какая у вас интересная рубашка, Володенька. Кто это шил? Я не встречал ничего подобного. Это из-за оттуда? – Папа отвернул воротник, осмотрел, как сделаны погончики и кармашки, расправил на животе и посмотрел на пуговицы в три ряда. - Нет, материал наш, и оверлог совсем плохой. Так кто вам шил эту замечательную рубашку?

- Папа закройщик в ателье «Радуга», - поспешила оправдать ощупывание будущего зятя отцом Ирина.

- Понятно. Ой!

- Потерпите, Володенька, сейчас станет ещё больней. Нужно смыть запёкшуюся кровь. Там может быть грязь. Зачем вам грязь в ухе? -Прижала его к стулу «будущая тёща».

Портной. Вовремя-то как, а то Вовка уже из всей своей одежды вырос, особенно из пальто модного порезанного. А «Зима близко». Портной - это хорошо.

- Исаак …

- Для вас просто - папа. Шучу, вы так мило краснеете, Володенька. Исаак Яковлевич Розенфельд - старший закройщик ателье «Радуга» к вашим услугам. Так кто вам шил эту рубаху великолепную?

Глава 3

Событие шестое

Вытирать руки о штаны некультурно! Это вам объяснит любой, чьи штаны вы выбрали.

Стас Янковский

В дверь опять тарабанили. И звонили одновременно. То есть, капитан не унялся и милиционера с собой прихватил. Вовка потянулся на кровати генеральской семейной. Коротковата будет. Длинной панцирно-скрипучее чудо передовой буржуазной мысли была метр восемьдесят. Благо, что прутья в спинке были на существенном расстоянии друг от друга и ноги можно вытащить сквозь них. В первый день, правда, чуть не сломал, то ли ноги, то ли прутья. Забыл об этом просачивание сквозь спинку и решил соскочить, проснувшись, на пол. Соскочил, вдарившись плечом об пол, и чуть не перевернув скрипучее чудо. Еле выпутался.

Потому, сейчас извлёк по очереди все ноги из-за решётки и затопал босыми этими ногами в прихожую. Хорошо «Стеше», она почти глухая. Вовка, однако, одну странность заметил, так-то с ней надо разговаривать, повышая голос, а вот по телефону с какой-то подругой она вполне нормально разговаривает. Сейчас Стеша не услышала, и пришлось идти открывать. Взглянул на часы в огромном длиннющем коридоре. Половина седьмого. Оборзел капитан. Точно надо Аполлонову пожаловаться.

Спрашивать «Кто там?», не стал, отдёрнул засов, такой приличный, на который Степанида Гавриловна всегда на ночь дверь закрывает и распахнул створку. Капитана не было. Милиционера не было тоже. Перед дверью стояла в курточке бежевой Наташа Аполлонова. Стояла и смотрела на его сатиновые трусы и майку алкоголичку. А где взять другую?

- Ой. – Отвернулась.

Вовка посмотрел на трусы чёрные. Ну, утро, естественная реакция организма. Поднял глаза на посетительницу. Не одна пришла. Взяла, наняла эскорт. Любой другой девице не дёшево бы обошёлся. Позади, стояли в полной парадной форме с кучей орденов и медалей, два генерала. Молодых довольно, без седин и усов будёновских. У того, что поменьше ростом была «Золотая Звезда Героя» на сине-зелёном кителе.

- Ты, Фомин, вообще оборзел? – маленький и сказал. Генерал-лейтенант.

- Да, Володька, ты срам-то прикрой, девушку привели. - Тот, что постарше показал Вовке кулак. Этот вообще - генерал-полковник.

- Заходите, я мигом, - метнулся Вовка прочь.

А чего одеть? Треники с отвислыми коленями? Домашние штаны, которые малы и с заплатами из старых отцовых армейских бриджей выкроенные? Бостоновые постирала вчера Степанида Гавриловна, дождь же был, пока добирался от родичей «невесты» все устряпал – забрызгал. Есть только штаны от костюма бежевого, что сшили по спецзаказу для команды юношей «Динамо» перед их турне в Югославию. Но они висят в шкафу в большой комнате, а туда уже гости набились. Опять в труселях семейных выцветших дефилировать.

Спас положение Василий Сталин, заглянул в спальню и головой мотнул, типа, чего телишься. Пора, труба зовёт.

- Василий Иосифович, у меня в шкафу в той комнате бежевые брюки висят, не принесёте. Пожалуйста. – Сталин хмыкнул, присвистнул и громко специально, гад спросил:

- А носки вам, Владимир Палыч, не постирать? – поржал, но брюки через пару минут принёс, - Детям будешь рассказывать, что тебе сам Василий Сталин штаны надевал, и нос вытирал. Платок нужен? Стой, а чего у тебя ухо в крови и зелёнке. Платок нужен?

Вовка про ухо почти забыл, ну саднило. Видимо когда на кровати изворачивался, ноги из прутьев вынимая, опять содрал коросту. Блин блинский. Сегодня же ехать на «Ближнюю дачу». Как с таким зелёным кровавым ухом?

- Мяч вчера головой забил. Ухом. Надо прижечь зелёнкой снова. – Вовка в большое с резной рамой зеркало попытался ухо рассмотреть. Да, ещё и опухло. Не вовремя.

- Пойдём. Я на фронте даже раны сам перевязывал ребятам. Справимся с твоим ухом. – Василий Иосифович кинул ему брюки и пошёл в ванную комнату, там Фомин зелёнку видел.

Пришли генералы не просто так. Как уж у музыкантов это действо называется. Финальный прогон? Генеральная репетиция? Контрольный выстрел? Вот, перед поездкой на дачу к Самому и заочковали генералы, а ну как дуэт чего не того споёт, ну, или не так. Не понравится «лучшему другу детей».